Со времени молниеносного установления контроля талибов над Афганистаном, в международной прессе, помимо заголовков о США, России и Китае, обильно пестрят статьи о Центральной Азии – о рисках, последствиях, значениях и многом другом этого важного события по соседству для стран Центральной Азии. В такого рода дискурсе, традиционно, предлагается думать о пяти странах Центральной Азии как об одном целом, или хотя бы о группе стран, близко связанных между собой. Однако, регионализма в регионе очень мало. Вопрос отношения этих стран к Афганистану и к возвращению туда Талибана показателен.

Центральная Азия и Афганистан

Пять стран, празднующие в этом году 30-летие независимости, связаны общим прошлым – все были в Советском Союзе, почле чьего развала обрели национальную суверенность и современную государственность. Их также связывают более глубокие общие исторические корни, культурные, языковые и религиозные узы. Они также связаны, больше поневоле, общей географией – это и общие водные потоки, и транспортные узлы, и энергетические связи. Однако, более содержательного и целенаправленного регионализма в Центральной Азии мало. Некоторое оживление в последние годы в этом направлении, наметившееся с приходом Шавката Мирзиеева к руководству Узбекистана, пока не привело к весомым результатам.

В отношении Афганистана, соответственно, страны Центральной Азии тоже не держатся какой-то единой позиции. Из их советского прошлого, помимо другого, остается одно общее обстоятельство по отношению к Афганистану: память о советской войне в Афганистане и надиктованные этой войной скудные, стереотипные, чаще всего негативные или снисходительные представления об этой стране. Эта данность в какой-то степени продолжает формировать – а точнее, ограничивать – развитие серьезных, обоснованных позиций стран региона в отношении их южного соседа. Примером тому можно назвать дежурные и неизменные беспокойства руководств этих стран по поводу нестабильности и проблем безопасности, наркотрафика и терроризма, когда речь касается Афганистана. Такие опасения, озвучиваемые обычно на площадках таких организаций как ОДКБ или ШОС, чаще всего остаются ни к чему не ведущими декларациями.

В отношении Афганистана, соответственно, страны Центральной Азии тоже не держатся какой-то единой позиции. Из их советского прошлого, помимо другого, остается одно общее обстоятельство по отношению к Афганистану: память о советской войне в Афганистане.

Однако, чуть дальше за такими общими взглядами обнаруживаются расхождения в позициях, степенях и предметах интереса по Афганистану между странами Центральной Азии. Есть позиция Таджикистана, делящего самый длинный отрезок общей границы с Афганистаном в более чем 1000 километров и связанного кровными узами со второй (после пуштун) самой большой этнической группой Афганистана – афганскими таджиками. Есть весомая позиция Узбекистана – самой большой страны Центральной Азии, граничащей с Афганистаном в коротком но очень экономически активном отрезке границы, и много лет поддерживавшей связь с лидером афганских узбеков, Рашидом Дустумом. Третья страна с общей границей с Афганистаном и имеющая там существенную общину этнических братьев, Туркменистан, ведущая в основном обособленную и не очень активную внешнюю политику под девизом нейтралитета, является одной из трех стран в мире, которые устанавливали отношения с режимом Талибана в их первый приход к власти в 1990х.

Есть позиция Таджикистана, делящего самый длинный отрезок общей границы с Афганистаном в более чем 1000 километров и связанного кровными узами со второй самой большой этнической группой Афганистана – афганскими таджиками.

Эти три страны существенно отличаются в своих позициях по Афганистану, но все они имеют более непосредственный интерес к нему, нежели Казахстан и Кыргызстан – страны, не имеющие общей границы с Афганистаном, и для которых фактор этнической связи минимален (Кыргызстан) или отсутствует (Казахстан). Для этих двух стран, Афганистан оставался более отдаленной, малоинтересной страной как таковая, и лишь в контексте международных антитеррористических и гуманитарных операций последних двадцати лет они проявляли более-менее выраженные позиции.

Эти три страны существенно отличаются в своих позициях по Афганистану, но все они имеют более непосредственный интерес к нему, нежели Казахстан и Кыргызстан – страны, не имеющие общей границы с Афганистаном, и для которых фактор этнической связи минимален (Кыргызстан) или отсутствует (Казахстан).

Центральная Азия, падение Республики и возвращение Эмирата

Тот же поверхностный регионализм и разные национальные позиции, что были доселе, характеризуют реакции стран Центральной Азии и на последние события в Афганистане. Ввиду возросшей волатильности ситуации в соседней стране, в некоторых аспектах разные страны региона проявили более выраженные позиции, однако ни о реальном региональном подходе в Центральной Азии, ни о развитых стратегиях по Афганистану у этих стран по отдельности говорить не приходится.

Когда только начинался летний блицкриг Талибана по взятию контроля, одну провинцию за другой, над территорией Афганистана, и когда уже начали тикать часы на вопросе полного ухода американских и всех западных сил из этой страны, Кыргызстан и Таджикистан сошлись в маленькой войнушке между собой из-за спорных объектов вдоль их границы. Вопрос того, какая сторона больше ответственна за случившееся, остается спорным, хотя много объективных фактов в происшествии указывает на то, что именно действия и масштабы сил, примененных таджикской стороной, сделали его войнушкой, а не просто очередным пограничным инцидентом. Детальный анализ и оценка печального происшествия – задача отдельной работы. Событие уместно вспомнить в данном случае в том смысле, что оно явилось и показательным касательно региональных отношений, и влиятельным на дальнейшие позиции стран по Афганистану.

Когда только начинался летний блицкриг Талибана по взятию контроля, одну провинцию за другой, над территорией Афганистана, и когда уже начали тикать часы на вопросе полного ухода американских и всех западных сил из этой страны, Кыргызстан и Таджикистан сошлись в маленькой войнушке между собой из-за спорных объектов вдоль их границы.

Когда случились столкновения, две соседние страны – Узбекистан и Казахстан – гласно выступили за скорейшее прекращение насилия и решение разногласий мирными путями. Конфликт, тем не менее, прекратился без видимого вмешательства третьих сторон. Весьма неоднозначным при этом было то, что буквально сразу после этого конфликта, Казахстан передал Таджикистану внушительный объем военной помощи. Объяснение, что такая транзакция была согласована еще до конфликта, и понимание, что вооружение было предоставлено в рамках помощи Таджикистану в поддержании безопасности на фоне событий в Афганистане, не прозвучали убедительными.

В ответ на агрессивные действия соседа и с требованиями по спорным участкам границы, Бишкек наглухо закрыл сообщение с Таджикистаном. Несколько встреч лидеров двух стран после конфликта, включая визит президента Кыргызстана в Душанбе в мае, не привели к существенному улучшению их отношений. Ситуация в Афганистане, при этом, продолжала стремительно развиваться. В середине июля, более 300 человек этнических кыргызов из афганского Бадахшана перешли в таджикский, убегая от надвигавшихся сил талибов. Кыргызстан заявил о намерении принять их к себе и начал подготовительные мероприятия. Однако, без сообщения кыргызской стороне, через несколько дней власти Таджикистана проводили эту группу афганских кыргызов обратно в Афганистан, заявив пост-фактум, что афганская власть гарантировала их безопасность – жест явно надиктованный конфликтом между двумя соседями.

Афганская власть в то время ежедневно утрачивала контроль над страной, и через месяц, она полностью капитулировала. Талибан – объявленный террористической и запрещенной организацией во многих странах мира, включая все страны Центральной Азии – вернул себе власть над страной. Для соседей Афганистана, вопрос теперь стоял о том, как относиться к уже свершившемуся: к новой де факто власти в Кабуле. Никто из них не спешил признавать новую власть, и в тон большинству стран мира, они приняли недоверчиво-выжидательную позицию. Сопредельные страны закрыли переход границ с Афганистаном, и помимо полусекретных и краткосрочных случаев, страны Центральной Азии не стали принимать беженцев.

Для соседей Афганистана, вопрос теперь стоял о том, как относиться к уже свершившемуся: к новой де факто власти в Кабуле. Никто из них не спешил признавать новую власть, и в тон большинству стран мира, они приняли недоверчиво-выжидательную позицию.

Признать или не признать Талибан

С течением времени, однако, разные страны начали артикулировать относительно разные позиции по отношению к власти Талибана. Большинство стран региона, под негласным началом России и Китая, проявляли так или иначе открытость к возможности признания Талибана как афганскую власть и начала диалога с ним. При этом, в некой комичности, в публичных упоминаниях Талибана во всех этих странах по сей день принято добавлять, что это террористическая организация, запрещенная в соответствующей стране. В этом общем крене в сторону признания, отличной от всех позиции стал придерживаться Таджикистан.

Большинство стран региона, под негласным началом России и Китая, проявляли так или иначе открытость к возможности признания Талибана как афганскую власть и начала диалога с ним.

Неожиданно и резко, в ходе приема в Душанбе в конце августа министра иностранных дел Пакистана – неформального суррогата талибов – президент Таджикистана высказался против признания власти Талибана. Одной из главных проблем он назвал невключение разных групп населения Афганистана в правительство. Позже, Душанбе открыто выразил поддержку силам сопротивления под предводительством Ахмада Масуда – этнического таджика, сына Ахмад Шаха Масуда. Таджикистан и далее продолжал настаивать против диалога с талибами, пока последние не пойдут на более представительный состав правительства в этническом плане. В частности, очевидно, Таджикистан настаивал на включении таджиков в состав правительства.

Большинство же стран региона выражали позицию, в той или иной формулировке, что отказ от признания свершившегося факта прихода к власти талибов не ведет к какой-либо цели и может, наоборот, способствовать ухудшению ситуации в стране. Именно с таким обоснованием, неожиданно для всех, в Кабул 23 сентября полетел заместитель председателя совета безопасности Кыргызстана – первый к талибам визит представителя властей среди всех стран региона. Содержание разговоров в ходе визита не сообщается в деталях, но очевидно из релизов талибского правительства, что они были весьма рады такому гостю.

Признание власти Талибана в Афганистане становится лишь делом времени и дипломатического комфорта. Странно выглядит то, что постепенно страны готовятся признать легитимным правительство запрещенной у себя, и признанной как террористическая, организации. Но прагматический подход диктует, что власть талибы не отдадут кому-либо в Афганистане просто так, но будучи изолированными, они скорее будут склонны прибегать к еще более радикальным методам правления, чем если они будут признаны и пребывать в диалоге с внешним миром.

Признание власти Талибана в Афганистане становится лишь делом времени и дипломатического комфорта.

***

Единого игрока под именем Центральная Азия на самом деле нет, как во всех других вопросах, так и в вопросе отношений с Афганистаном. За некоторыми общими интересами и заявлениями на поверхности, пять стран региона чаще придерживаются разных друг от друга позиций. Афганистан, как объект отношений, отчетливо демонстрирует это. От этнических связей до наличия или отсутствия общих границ, от разных экономических интересов до антагонизмов между собой, страны региона строят свои скудные отношения с Афганистаном на основе очень разных исходных данных. Приход Талибана к власти в Кабуле не возымел автоматического объединяющего эффекта на странах Центральной Азии. Более того, две страны оказались в ситуации вражды, и их поведение в отношении Кабула отчасти было продиктовано именно этим обстоятельством. С самого начала продвижения талибов к Кабулу, в Центральной Азии беспокоились в первую очередь за свою безопасность и, в частности, о возможности появления террористических групп, заинтересованных в странах региона (в отличие от талибов), с территории Афганистана. Стало быть, более действенный региональный подход в отношении Кабула, разве что, возможен лишь если реализуются те изначальные опасения по безопасности. А пока, каждая страна в большей степени ведет свой отдельный разговор.