Современная международная система безнадежно устарела. Она никак не соответствует нынешнему уровню экономического, социального и духовного развития человечества, тем более – нынешнему уровню взаимозависимости и взаимосвязанности отдельных стран и народов. Существующая система неизбежно ведет к бессмысленным тратам колоссальных материальных ресурсов, генерирует все новые и новые кризисы, порождает многочисленные риски регионального и глобального уровня. Более того, она уже ставит под угрозу существование Homo Sapiens как биологического вида. Эту систему надо срочно перестроить, а эффективность глобального управления нужно радикально повысить.

Такие или примерно такие рассуждения я слышу и читаю постоянно на протяжении, как минимум, последних тридцати лет. Первый раз на моей памяти они прозвучали еще в конце 80-х –начале 90-х годов прошлого века на фоне стремительной дезинтеграции мировой социалистической системы и последующего распада Советского Союза. В тот момент исторического перелома повсюду были очень сильны надежды на то, что старые, несправедливые и архаичные правила международной жизни окончательно уходят в прошлое, и что на место бесконечных конфликтов, гонки вооружений, идеологических войн придут сотрудничество, разоружение, мир, дружба и жвачка. 

Но объявленная революция в мировой политике так и не состоялась. Завершение конфликта двух систем привело всего лишь к тому, что граница противостояния между востоком и западом Европы сдвинулась на 700 километров от поверженной Берлинской стены до пограничного Бреста. Но даже этот решительный Drang nach Osten не сильно помог «совокупному Западу»: за спиной слабеющей России быстро поднялся коммунистический Китай, и международная система вновь начала обретать до боли знакомые биполярные очертания.

Завершение конфликта двух систем привело всего лишь к тому, что граница противостояния между востоком и западом Европы сдвинулась на 700 километров от поверженной Берлинской стены до пограничного Бреста.

Через десять лет после самоликвидации Советского Союза, 11 сентября 2001 года, произошли эпичные террористические акты в Нью-Йорке и в Вашингтоне. И вновь на какое-то время показалось, что столкнувшись с невиданной доселе угрозой, международное сообщество станет иным, что ведущие страны мира теперь просто обязаны отложить в сторону свои мелкие разногласия и споры, объединившись в общей борьбе с вызовом терроризма, а сотрудничество в защите безопасности так или иначе приведет к совместной работе и по другим острым проблемам мировой политики и экономики. 

И опять ничего не вышло. Очень скоро прекраснодушным мечтам о новом миропорядке был нанесен сокрушительный удар – 20 марта 2003 г., в обход Совета Безопасности ООН и под фальшивым предлогом наличия у Саддама Хуссейна химического оружия, США и их союзники вторглись в Ирак. Прошло еще совсем немного времени, и 10 февраля 2007 года на Мюнхенской конференции по проблемам безопасности российский лидер Владимир Путин диагностировал симптомы нового глубокого раскола в мировой политике. 

А уже в следующем, 2008 году, начался глобальный экономический кризис. И снова забрезжила надежда, что такое колоссальное потрясение мировой экономической и финансовой системы просто не может пройти бесследно для человечества. В срочном порядке была активирована «Группа двадцати», согласованы принципы реформирования финансовых рынков и реорганизации многосторонних финансовых институтов. Основные игроки мировой экономики торжественно обещали бороться с протекционизмом и изоляционизмом и сотрудничать в деле сохранения и умножения глобальных общественных благ.

И снова надежды обернулись разочарованием, и планы обещанных реформ глобального управления были в очередной раз отправлены в долгий ящик. Перестройка мирового порядка, как и раньше, оказалась подобием манящей, но недостижимой линии горизонта, все дальше отдаляющейся по мере приближения к ней.

Перестройка мирового порядка, как и раньше, оказалась подобием манящей, но недостижимой линии горизонта, все дальше отдаляющейся по мере приближения к ней.

И вот, наконец, в конце 2019 года к нам пришел давно предсказанный проницательными экспертами, но полностью неожиданный для занятых совсем другими вопросами политиков незваный гость – COVID-19. Предварительные итоги пандемии говорят сами за себя – на середину мая 2021 года зафиксировано более 163 миллионов инфицированных и почти 3,5 миллиона летальных исходов. При том, что до завершении пандемии пока еще очень далеко. В 2020 году произошло самое глубокое с середины ХХ века падение мировой экономики, резко обострились многие социальные и политические проблемы, мир накрыла цепная реакция карантинов и локдаунов. 

В 2020 году произошло самое глубокое с середины ХХ века падение мировой экономики, резко обострились многие социальные и политические проблемы, мир накрыла цепная реакция карантинов и локдаунов.

В очередной раз была подтверждена настоятельная необходимость как можно более широкого международного сотрудничества в борьбе с новым вызовом. В очередной раз политики и эксперты обещали нам, что мир уже никогда не будет прежнем, и возвращение к ситуации до COVID-19 уже невозможно.

И что же мы наблюдаем сегодня, через полтора года после начала пандемии? Вместо активного взаимодействия в разработке, производстве и использовании столь нужных всем вакцин, в мире развернулась ожесточенная борьба за рынки сбыта этих вакцин, нередко переходящая в информационную войну с использованием самых грязных приемов. Вместо совместного противостояния протекционизму и другим ограничениям мировой торговли в мире продолжились торговые войны и с завидной регулярностью вводились новые санкции.   

Вместо активного взаимодействия в разработке, производстве и использовании столь нужных всем вакцин, в мире развернулась ожесточенная борьба за рынки сбыта этих вакцин, нередко переходящая в информационную войну с использованием самых грязных приемов.

Вместо совместных усилий по разоружению, ведущие страны мира продолжали раскручивать гонку вооружений, и в 2020 году глобальные военные расходы впервые в истории человечества вплотную приблизились к астрономической цифре в два трлн. долл. Нет никаких сомнений в том, мир с легкостью перешагнет этот символический рубеж уже в текущем 2021 году.    

Во время пандемии люди продолжали гибнуть в Афганистане и в Йемене, в Сомали и в Ираке, на Южном Кавказе и в Эфиопии. Призыв Генерального секретаря ООН Антониу Гутерриша к «коронавирусному перемирию» в марте 2020 г. вроде бы привел к некоторому снижению интенсивности многих региональных конфликтов и гражданских войн, но позитивные сдвиги наблюдались от силы один-два месяца. После чего конфликтующие стороны возобновили многочисленные кровопролития с прежним энтузиазмом. Совет Безопасности ООН, раздираемый противоречиями между своими постоянными членами, так и не смог сыграть сколько-нибудь заметной роли в урегулировании ни одного из региональных конфликтов.   

Во время пандемии люди продолжали гибнуть в Афганистане и в Йемене, в Сомали и в Ираке, на Южном Кавказе и в Эфиопии.

В целом, коллективная реакция человечества на COVID-19 вполне укладывается в известный афоризм В.С. Черномырдина – «Никогда такого не было, и вот опять…» Столкнувшись с очередным беспрецедентным вызовом, в мире ужаснулись, содрогнулись и даже в какой-то момент впали в панику. Но в итоге быстро успокоились и продолжили заниматься своими привычными (и, судя по всему, любимыми) делами: ожесточенно бороться за место под солнцем, наращивать вооружения, проводить спецоперации, вводить новые ограничения на торговлю и увлеченно убивать друг друга.

Наблюдая за повторяющимися уже тридцать лет циклами радужных надежд и последующих горьких разочарований, невольно приходишь к выводу, что глобальный социум ведет себя подобно очень давно и тяжело больному, но при этом крайне легкомысленному и слабохарактерному индивидууму, который при очередном остром приступе болезни снова и снова дает себе торжественное обещание соблюдать режим и диету, вести здоровый образ жизни, отказаться от вредных привычек и вообще начать новую жизнь. Но приступ проходит, болезнь временно отступает, и выполнение обещаний постоянно откладывается – на следующий понедельник, на начало месяца или на завершение рождественских каникул. А между тем годы идут, индивидуум не становится моложе, болезнь постепенно прогрессирует, приступы становятся все более серьезными. Не нужно быть опытным врачом, чтобы предсказать, чем в итоге окончится эта невеселая история.

Возникает закономерный вопрос: Что же еще должно произойти со всеми нами, чтобы у легкомысленного и слабохарактерного человечества наконец-то сработал инстинкт самосохранения?    

Что же еще должно произойти со всеми нами, чтобы у легкомысленного и слабохарактерного человечества наконец-то сработал инстинкт самосохранения?   

Сколько людей должны подхватить новое, еще более опасное заболевание, если 160 миллионов – слишком скромная цифра для того, чтобы что-то изменить в нашем мире? Четверть миллиарда? Полмиллиарда? Миллиард? 

Сколько людей должны умереть от коронавируса или от какой-то иной подобной напасти, если смерть 3,4 миллиона смертей можно фактически проигнорировать? Десять миллионов? Пятьдесят? Сто? 

До каких уровней должны вырасти военные расходы, если нынешние два триллиона долларов в год не способны заставить человечество остановиться? Три триллиона? Пять? Десять? 

Вообще, сколько времени у человечества остается до того момента, когда процессы снижения управляемости международной системы, изменений климата, сокращения биоразнообразия, деградации политических и социальных систем, бесконтрольного технического прогресса в военном деле станут необратимыми? Двадцать лет? Десять? Три года? Или мы уже перешли ту красную черту, за которой глобальная катастрофа оказывается уже не просто теоретически возможной, но практически неизбежной? 

И как нам дальше жить с этим знанием?