Вопрос о возможном возвращении России в «Группу семи», из которой Москва была изгнана весной 2014 г., неожиданно вновь стал предметом оживленной международной полемики. Инициатором оказался Эммануэль Макрон, озвучивший идею возвращения 19 августа на встрече с Владимиром Путиным в форте Бергансон.  Потом тему подхватил Дональд Трамп, который уже и раньше неоднократно заявлял, что без России «семерка» выглядит какой-то куцей и не совсем полноценной. Выпад со стороны Трампа, конечно же, не могли оставить без ответа ни Ангела Меркель, ни Борис Джонсон, а тем более – многочисленные критики президента в самих США.  

Вопрос о возможном возвращении России в «Группу семи», из которой Москва была изгнана весной 2014 г., неожиданно вновь стал предметом оживленной международной полемики.

В итоге, на саммите «Группы семи» в Биаррице 25 – 26 августа по поводу возвращения высказались, наверное, все участники, включая и тезку американского президента, председателя Европейского совета Дональда Туска. Полного взаимопонимания, как и следовало ожидать, достичь не удалось, но неугомонный хозяин Белого дома еще раз подтвердил свою готовность пригласить российского лидера в Нью-Йорк или в Майами, где должен состояться саммит «семерки» 2020 г.  Как можно было ожидать, очередное эпатажное заявление Трампа вызвало буквально шквал самых разнородных, подчас эмоциональных комментариев со стороны экспертов, журналистов, дипломатов и политиков.  По всем признакам, назревала масштабная дискуссия о будущем отношений России и Запада.    

Однако, дискуссия как-то не задалась. Едва начавшись, она очень быстро выдохлась в силу отсутствия реального предмета обсуждения.  Для расширения «семерки» нужен консенсус ее членов, которого сегодня не имеется и в обозримом будущем не предвидится. Например, Германия ставит вопрос о возвращении в зависимость от выполнения Минских соглашений по Донбассу, а Канада готова приветствовать Россию в «семерке», если Россия придет туда налегке, не отягощенная Крымским полуостровом. У Великобритании есть свой «персональный» список претензий к Москве, а отношение Японии к возвращению России, скорее всего, будет в немалой степени зависеть от прогресса в разрешении двустороннего территориального спора.

Кроме того, ни для кого не секрет, что сама «семерка» находится сегодня далеко не в лучшей форме, и Россия является отнюдь не единственным яблоком раздора внутри группы.  Дональд Трамп дает все новые и новые поводы говорить о «семерке» как о группе «G6 +1». Италия уже давно и увлеченно противопоставляет себя европейском ядру «семерки», а Великобритания надолго завязла в мучительном разводе с Брюсселем. «Большая семерка» так или иначе вынуждена сравнивать себя с «Большой двадцаткой», и это сравнение далеко не всегда оказывается в пользу «семерки». Этап внутренней перестройки и болезненных поисков нового raison d’être – не самое лучшее время для приглашения новых членов или возращения бывших партнеров. 

Тем не менее, взрыв интереса к потенциальному членству России в «Группе семи» заслуживает внимания. Почему этот вопрос возник именно сейчас, через пять лет после единодушного решения «семерки» об изгнании России из привилегированного клуба? Потому ли, что тактика давления на Москву в украинском вопросе не возымела успеха? Но, судя по всему, Запад готов придерживаться этой тактики и дальше. Во всяком случае, никакого смягчения экономических санкций в отношении России не предвидится – ни со стороны США, ни со стороны Европейского Союза.   

Можно предположить, что проснувшийся интерес к возвращению Москвы в «семерку» продиктован иными причинами. В последних заявлениях западных лидеров, обращенных к Москве, все более ясно проскальзывает предчувствие нового глобального разлома и неизбежности долговременного противостояния Запада и поднимающегося Китая, а в более широком плане – «совокупного Севера» и «совокупного Юга».  Вернувшись в «семерку», Москва должна подтвердить свою историческую принадлежность к Западу, геополитически достроить «совокупный Север» до его естественного завершения и присягнуть на верность североатлантический цивилизации – ее институтам, идеалам и ценностям. 

Можно предположить, что проснувшийся интерес к возвращению Москвы в «семерку» продиктован иными причинами.

Драматический четырнадцатый год – год Крыма и Донбасса, год санкций и информационных войн, год показательного изгнания Москвы из «восьмерки» – должен остаться в прошлом как трагическая случайность, как цепочка субъективных ошибок и просчетов, не отменяющая общей логики и направления исторического процесса. Иными словами, возвращение России «в семерку» должно стать современной геополитической адаптацией евангельской притчи о блудном сыне. 

Но на такую геополитическую адаптацию Россия, по крайней мере, – ее нынешнее руководство – никогда не согласится. И не только в силу национальной гордости и неготовности признавать прошлые ошибки, да еще и платить за них высокую цену. Между командой Владимира Путина и Западом существуют принципиальные расхождения по самым базовым вопросам современных международных отношений. Это вопросы о том, что справедливо и несправедливо, что законно и незаконно, где проходит грань между «правильной» и «неправильной», «светлой» и «темной» сторонами истории, каким должен быть новый мировой порядок и т. п. И пока это так, ни о каком полноценном возвращении Москвы в «семерку» не может быть и речи. 

Но нельзя отрицать и другой очевидности – по очень многим параметрам Россия остается и будет оставаться частью «совокупного Севера», а совсем не «совокупного Юга». Членство Москвы в такой организации как БРИКС, несмотря на все политические дивиденды, с этим членством связанные, не во всем и не всегда выглядит органичным. Ни экономически, ни социально-демографически, ни культурно-цивилизационно Россию нельзя отнести к категории развивающихся стран, у нее несколько иные приоритеты, проблемы и перспективы. Россия – это Север, пусть и «другой Север» – не тот, к которому принадлежат члены «Группы семи».

Поскольку же это так, постепенное расширение взаимодействия Москвы с «семеркой» не только желательно, но и исторически неизбежно. Вопрос о формальном членстве – дело тут далеко не самое главное. Этот вопрос вообще лучше было бы не поднимать в ближайшем будущем, поскольку трезвый и прагматичный разговор на данную тему пока невозможен. Вполне вероятно, что возвращение де-факто к формуле «G7 +1» может оказаться более удачным решением для всех заинтересованных сторон, чем восстановление «Большой восьмерки». При том условии, разумеется, что повестка дня такого участия будет соответствовать взаимным интересами. 

Сегодня лидеры «семерки» в наибольшей степени заинтересованы в обсуждении с Россией текущих вопросов международной безопасности, включая ситуацию вокруг Сирии, Украины, Северной Кореи, Венесуэлы, а также вопросов контроля над вооружениями и стратегической стабильности. Такой интерес понятен и оправдан. Но традиционные вопросы безопасности – это то, что сегодня разделяет Россию и Запад, а не объединяет их. К тому же для большинства этих вопросов имеются другие, уже апробированные площадки. 

А вот, например, вопросы управления миграциями и климатом, преодоления глобального неравенства и создания цифровой экономики, международной реформы налогообложения и противодействия торговому протекционизму, обеспечения продовольственной безопасности и т.п. относятся к числу объединяющих. Это не значит, что по всем этим вопросам «совокупный Север» противостоит «совокупному Югу», но у них разные повестки дня в отношении многих из этих вопросов. Например, Россия, как члены «семерки», является в большей степени реципиентом международных миграционных потоков, чем их генератором, и совпадение интересов тут более чем очевидно.

Конечно, «Семерка» уже давно не является единственной и даже основной лабораторией, где отрабатываются компоненты нового миропорядка. Для России сегодня открыты «Большая двадцатка», БРИКС, ШОС, АТЕЭС, АМЕМ, многие другие глобальные и региональные организации, в которых ее участие не подвергается сомнению. Тем не менее, пренебрегать возможностью более активного взаимодействия с «Группой семи» в формате «7+1» было бы неразумно.