Апология архипелагов

Греция, Европа, США и Россия 

Сегодня неудачное время говорить об успехах Европейской модели или вспоминать о символических греческих корнях ЕС. Финансовый кризис долговых обязательств стран, входящих в зону Евро, заставил политическую элиту Европы отвечать на вопрос о готовности к централизации фискальной политики стран участниц еврозоны. Резкая централизация или угроза распада в случае неприятия более сильной централизации задают коридор действия  для правительств европейских государств и центральной администрации ЕС. Возможное усиление централизации, однако, воспринимается сейчас скорее как усиление Германии и отчасти Франции, чем как усиление Брюсселя. Т.е. речь идет и о централизации, и о перераспределении веса между разными центрами Европы. 

Перспектива форсированной реинтеграции ядра Еврозоны вокруг союза Германии и Франции с выходом Британии и, возможно, других стран из ряда соглашений в рамках ЕС, дает повод вспомнить один из интересных ингредиентов успеха Европейского объединения. Мы можем назвать эту успешную модель Архипелагом Европа. Этот сильный образ Архипелага можно понимать в положительном смысле – как образ сообщества соревнующихся сообществ, разделяющих общие ценности и признающих общую символическую принадлежность к одному сообществу. В силу этой общности они более ревностно соревнуются и общаются друг с другом. Возможно, здесь уместен также загадочный образ России как “мира миров” у Михаила Гефтера.

О преимуществах свободных архипелагов 

Этот особый подход к устройству политии, как кажется, поддержали и основатели США Конституцией и девизом о единстве в разнообразии, а Древняя Греция показывает плодородие такой модели архипелага полисов почти совершенным образом. Представляется, что Россия могла бы выиграть от этой модели устройства. 

Одним из оснований устойчивости сложных социальных сообществ является не столько последовательная интеграция через централизацию – сколько удачное сочетание общих правил и множества соревнующихся внутренних сообществ. В такой двухуровневой системе скорость и качество социальной эволюции выше, чем в централизованных – за счет большего разнообразия экспериментальных форм, из которых сообщество отбирает лучшие образцы. Каждый штат, полис или европейская страна являются как бы островом, с которого легко переплыть на соседний. Новшества соседей, видимые с другого берега, подстегивают инновации, но общение внутри острова идет интенсивнее, чем общение между островами. Относительная важность над-островных коммуникаций и институтов по сравнению с островными (внутри полисов, регионов, штатов, стран ЕС), очевидно, варьируется, если сравнивать полисную Грецию, ЕС и Соединенные Штаты Америки. Но в любом случае, общее самоназвание и ключевые системы, обеспечивающие коммуникации между и поверх “островов” архипелага совершенно необходимы. Весь секрет социально-культурного катализа в  правильном соотношии островов различных размеров, дистанции между островами и дистанцией до ближайшего архипелага. Само по себе разнообразие соседей – еще не архипелаг.

Будущая Россия

Насколько современное российское общество в целом – без разделения на экономику, политику, общество или культуру – в этом отношении структурно похожа на такую положительную модель архипелага? Централизация коммуникаций и решений в Москве и через Москву – явно говорит о том, что модель архипелага небольших островов для России скорее не характерна. В России наблюдатели также отмечают на удивление скромный разброс в манере речи и диалектах русского языка на такой огромной территории. После Ивана Грозного, объединившего и сломившего сильные соседние земли Москвы (как свои русские, так и, явно чужие по культуре и быту) страна росла приращением и колонизацией не очень густо заселенных территорий на восток и относительно отсталых на Юге и Северо-Западе. На Западе самыми плотно населенными и развитыми были земли, сегодня ставшие Украиной и Белорусией. Жители территории с высокой плотностью населения обычно сохраняли ярко выраженную не-русскость и в языке, и в образе жизни, и их вклад в разнообразие до недавнего времени ограничивался их относительной отсталостью и собственно явной не-русскостью. Напротив, все полисы были культурно греческими и потому могли рассматриваться как образец для соседей. 

Разделение Украины, Белоруссии и России, начавшееся в конце 19 века и даже жестко закрепленное в СССР, создавало, пожалуй, наиболее близкие условия для возникновения модели архипелага. Кристаллизация этих трех национальных идентичностей оставляла шанс для более высокой – имперской, славянской, советской или православной общности. Впрочем, и здесь асимметрия размеров России и соседей была слишком большой. В Архипелаге желательна равная конкуренция нескольких островов суб-гегемонов.  Афина и Спарта, Франция и Германия в разное время смертельно враждовали, конкурировали, копировали друг друга и, наконец, сотрудничали

в войне и в торговле. 

Так, исторически одновременная централизация и фрагментация России явно исключали плодотворную модель архипелага. Однако, сегодня квалифицированное общественное мнение в России явно поддерживает идеологию регионализации. Среди приоритетных проблем и возможностей развития России, свободно выбранных магистрантами РАНХ и ГС в этом году,  – половина относятся к необходимости развития регионов, уменьшения веса Москвы и развития связей между регионами. Это четкая тенденция. Успехи в развитии некоторых регионов, таких как Калуга, Белгородская Область, Пермь или Татарстан, постепенно становятся предметом обсуждения и копируются. Это уже робкое начало идеологии соревнования – несколько по-разному успешных моделей соревнуются в рамках более общей системы архипелага. 

Этот блог отражает личные взгляды автора, которые могут не совпадать с позицией журнала Global Brief или Glendon School of Public and International Affairs.